Ирак. Земля, пахнущая нефтью и кровью. В двадцать первом веке эти два запаха слились в один. По преданию именно здесь поселил Господь Адама и Еву, велев им возделывать райский сад. Бывший рай на земле превратился в очаг террора и бесконечных сражений. Представляем вам продолжение репортажа из Эрбиля, одного из самых спокойных городов Ирака. Война, которая длится здесь, кажется, целую вечность, не отбила у иракцев вкус к жизни.
Как ни убеждай себя в том, что Эрбиль — город безопасный, а в толпу на базаре вливаешься все-таки не со спокойной душой.
Местные жители провожают европейца долгими настороженными взглядами. В толчее — ни одного белокожего лица, не слышно ни единого слова на "западных" языках. Совершенно не туристический край.
Мимо протискивается курд — он в национальном костюме цвета хаки: мешковатая рубаха с длинными рукавами и просторные штаны, перехваченные широким кушаком. В руках — обязательные четки.
Встречаются арабы в длинных белых одеяниях, но их немного. Большинство предпочитает одеваться просто — джинсы, рубашка. Реже попадаются люди в хороших дорогих костюмах — местные бизнесмены.
Читайте также: Страшное богатство Курдистана
Все тряпье — турецкое, иранское, китайское, Ирак своего не производит.
В страну завозится не только одежда — практически все, что продается на здешних базарах — импорт. Местных товаров не так уж много. Неудивительно: собственными производствами Ирак после войны еще не обзавелся. Но кое-что все-таки встречается: ковры, шерстяные покрывала, вышитые скатерти, старая, явно антикварная посуда, грубоватые серебряные украшения. И никакой туристической бижутерии: ни одной сувенирной лавки.
На одном из лотков лежат шерстяные носки с вытканными крестами. Не иначе, специально для местных христиан. Православному человеку, конечно, трудно представить, что крест можно носить на носках. Но у христиан в Ираке другие традиции.
Цены указаны в динарах или в долларах: охотно возьмут и то, и другое.
Идя между торговыми рядами, невольно ждешь, что сейчас тебя начнут хватать за руки и навязывать товар — как в Турции или в Египте. Ничего подобного. Максимум — сделают приглашающий жест, если ты сам обратишь внимание на что-то, подойдешь поближе.
Между торговцами сидят менялы — с рук на руки обменивают доллары на динары. Разноцветные купюры разложены на низких шатких столиках, как лотерейные билеты.
Несмотря на то что весь опыт русских девяностых подсказывает, что нельзя менять на улице, здесь по-другому никак. Банков в Эрбиле раз, два и обчелся. Обменных пунктов и вовсе нет. Разве что получится обменять в отеле. Но, как ни странно, менять с рук можно спокойно: риск, что обсчитают или всучат фальшивые купюры, невелик.
Читайте также: Потерянный рай: добро пожаловать в Ирак
На центральной площади бьют фонтаны, десятки фонтанов. Это — новострой, два года назад здесь все было разбито и разрушено. Сейчас фонтанная площадь выложена плиткой и уставлена скамейками. Между ними бегают смуглые пацанята с пластиковыми тарелками, полными зерен граната. Чищеный гранат здесь продают, как кукурузу на пляжах Черного моря.
За фонтанами — мечеть с высоким минаретом, на вершине которого свили огромное гнездо голуби.
С круглого холма, на котором стоит Цитадель, открывается панорама всего города. В Эрбиле нет многоэтажек, он весь — как на ладони.
Город не особенно красив, да откуда бы ей здесь взяться, красоте, но жажда жизни — неуемная. А площадь с фонтанами — как оазис посреди каменных домов.
За стенами Цитадели, в Старом городе, никого нет и полная тишина. Нет дороги — идешь по сухой пыльной земле, смотришь на развалины построек. Одни здания разрушены полностью, но кое-где сохранились остатки домов — можно войти внутрь, увидеть маленькие комнаты, где на стенах полустерты временем арабские надписи.
По узкой каменной лестнице можно залезть на плоскую крышу, оглядеться. Недалеко — маленькая мечеть, вокруг нее бродит еще один охранник. Людей с оружием здесь очень много, и это — в самом спокойном городе Ирака.
Спустившись снова вниз, в город, ищешь, где перекусить.
Иракская кухня отличается крайней скудностью. Здесь блюдо одно — шашлык. Чтоб не озвереть от однообразия, можно чередовать два вида мяса — баранину и курицу. Отчего-то нет говядины и вообще молочных блюд, хотя в пригороде пасутся коровы. Что с ними делают, ума не приложу.
По большей части рестораны в Эрбиле отличаются только ценой и антуражем: в простой забегаловке посидишь за 3-5 долларов, в дорогом заведении — за 25. Еда будет совершенно одна и та же.
Поэтому нет смысла куда-то далеко ехать. На базаре — море забегаловок, где предлагается шашлык. По-английски никто не говорит, меню нет вообще — просто тыкаешь пальцем в уже нанизанные шампуры, и мясо жарят прямо на твоих глазах.
Но при этом в обязательном порядке тебе принесут воду, салаты, солености и лепешки из каменной печи. В самой простенькой кафешке мясо готовят божественно — оно тает во рту. Дорогим европейским ресторанам учиться и учиться. Из гарнира — только жареные на гриле овощи.
Приносят счет. Расплачиваешься, но чаевые не оставляешь — здесь не принято. Мелочь можно дать только портье в отеле.
Читайте также: В тихом омуте Эрбиля
После обеда хочется кофе, но это — одно из самых больших разочарований: в Эрбиле нет хорошего кофе. Везде — и в ресторане, и в кальянной, и в баре дорогого отеля — тебе подадут только растворимый напиток. Иракцы пьют чай — причем приносят его уже с сахаром, щедро насыпав три-четыре ложечки на небольшую стеклянную чашку. По вкусу — жидкий мед.
Сладости в забегаловках тоже не подают. Для них есть специальные кафе. С таким чаем, впрочем, никаких сладостей не захочешь.
Дело к вечеру, надо возвращаться в отель. Как только начинает темнеть, такси ощутимо дорожает — от отеля до базара взяли три тысячи динаров (около двух долларов), обратно хотят уже пять тысяч. Сторговались на четырех, хотя таксист не очень доволен.
Но его недовольство как рукой снимается, когда случайно выясняется, что вы оба говорите по-английски. Первым делом он выясняет, откуда гость — из России, ооо… Аж из Москвы. А сам он учил английский в Великобритании, когда жил там в лагере для беженцев.
Русский язык — экзотика, он с любопытством спрашивает, как звучит по-русски то или другое слово, интересуется — зачем гость приехал в Ирак, спешит поделиться своими наблюдениями. Американцы уходят — и слава Богу, ничего хорошего они Ираку не принесли. Но режим Саддама давно надо было свергнуть.
Кажется, что вокруг одни недостройки — из крыши одного дома торчит кусок арматуры, у другого не доделан вход. Но таксист объясняет — это хитрый прием, чтобы не платить налоги на недвижимость: пока дом строишь, он недвижимостью еще не считается.
— Здесь через пять лет будет Дубай, — с убежденностью в голосе говорит он. В это очень хочется верить, как и в то, что бесконечная война, в которой все режут всех, не отбила у иракцев охоты к жизни. Пусть не через пять лет, пусть хотя бы через двадцать пять.
Доезжаем до отеля, достаю кошелек. Таксист делает широкий жест и отрицательно качает головой.
— Нет. Не надо. Ты мой гость.
И в его голосе — плохо скрытая гордость радушного хозяина.
