Август 2008 года навсегда изменил отношения между Грузией и Россией. Из «холодной войны» 90-х, открытых конфликтов и противостояний нулевых, получилась хоть и короткая, но настоящая война. Не помогло ничего - ни единая вера, ни двухсотлетний опыт совместной жизни, ни даже крепкие человеческие связи. Посмотрим на путь, который прошли грузино-российские отношения за последние десятилетия, чтобы выяснить, как между двумя близкими народами могла произойти война.
Для начала развенчаем несколько мифов о любви грузин к России и к русским. Культура любого кавказского народа подразумевает застольное лицемерие. Суть феномена в том, что в застолье в адрес присутствующих и не присутствующих, близких или дальних, друзей или врагов, или даже больше - целых народов, произносятся красивые и яркие слова. Но тот, кто в курсе дела, в реальной жизни никогда значения таким словам не придает. Это чаще всего, пустой звук. Это этикет, выработанный людьми, веками живущими в теснейшем соседстве.
Грузинская интеллигенция, бывшая в СССР модным трендом на протяжении нескольких десятилетий, очень удачно подменила реальное отношение грузин к русским на громкие, но лишенные смысла слова и образы. А россияне вполне себе купились на эти слова. На лесть попасться легко, тем более, что грузины в этом предмете толк знают. Вот откуда произошла «многовековая дружба и братство».
Нельзя сказать, что грузины прямо не любили русских, но относились к ним скажем так, с некоторым пренебрежением. Любой социолог скажет, что это совершенно нормально. Российская и грузинская культура исповедуют совершенно разные системы ценностей. И то, что для среднего русского нормально, для грузина верх грехопадения.
Добавим к этому несопоставимо более высокий уровень жизни в советской Грузии, нежели в России, и связанные с этим "понты", а также очень сильное влияние на общество экзальтированной националистической грузинской интеллигенции, идеи и мысли которой управляли советской Грузией. В результате и получим то пренебрежительно-высокомерное отношение среднего грузина к России.
В конце 80-х годов в Грузии еще не было «музея оккупации» и грузины, которые в советское время прямо-таки процветали, конечно же не считали себя оккупированными. Но к тому времени уже окончательно оформилась идея о том, что Грузия легко бы превратилась в Германию или Швейцарию, если бы не мешал Союз - то есть, Россия.
К тому же времени окончательно сформировалась идеология «деда мица»(«моя земля»). То есть, тезисы десятков и сотен научных трудов, обосновывавших грузинские претензии на Абхазию, Южную Осетию и ряд других территорий, уже прочно засели в головах миллионов грузин, которые вдруг выяснили, что в «грузинском» городе Сухуми все говорят по-русски, что в десятках районов, где живут армяне, осетины, абхазы, азербайджанцы, никто не говорит по-грузински, а сами эти жители очень часто не считают Грузией территории, на которых живут.
На волне возникшей вследствие этого националистической истерии к власти и пришел Звиад Гамсахурдиа. В это же время произошло 9 апреля 1989 года, когда советские войска саперными лопатками разогнали митинг в Тбилиси.
Грузинское общество всегда необычайно быстро пропитывается любой идеологией. Поэтому, еще до распада Союза Россия стала в общественном сознании «оккупантом», а люди других национальностей пришельцами.
Последствия непременно появились. Первой жертвой оказалась Южная Осетия, которую в Тбилиси посчитали «низким забором». Началась мощнейшая общественная кампания за ликвидацию Юго-осетинской автономной области. Ее кульминацией стал «марш мира», когда тысячи грузин двинулись к Цхинвалу. Это было первым столкновением грузинского национализма с национальными меньшинствами. И уже это был первый плохой знак для Грузии. Первая война, как потом оказалась была всего лишь разминкой, но разминкой, проигранной грузинами. Вместо ликвидации Юго-осетинской автономной области они получили де-факто независимую республику Южная Осетия.
В то время в Грузии была очень тяжелая атмосфера. Что ни день, то митинг или массовая демонстрация с лозунгами типа - "русские, убирайтесь". В зависимости от региона и его этнического состава лозунги могли меняться. В то время, в центральных районах Грузии уже вовсю прессовали тех же осетин. Новые грузинские военные а еще вчера узники тюрем отрабатывали свое мастерство в организации грабежей и поджогов домов.
В Абхазии, где грузинское население составляло всего сорок процентов, грабить и поджигать было сложнее. Людей старались выживать другими способами. В то время была практика создания разных благотворительных обществ, которые скупали землю и дома у представителей негрузинского населения и передавали эту недвижимость грузинам. Слово «скупать» здесь неуместно. К людям просто приходили, сообщали им цену, за которую готовы выкупить дом, а она разумеется была значительно ниже рыночной, и давали несколько суток, чтобы убраться с пожитками.
Были и другие практики решения демографического вопроса.
В Абхазии, в 1991 году войны еще не было. Но общество уже четко разделилось на два лагеря. Грузины жили в Грузии, все остальные в Абхазии. По этническому признаку разделились предприятия, власть, учебные заведения и даже детские сады.
В феврале 1992 года, когда Госсовет Грузии сверг Звиада Гамсахурдиа показалось, что националистической истерии пришел конец. Но ожидания были тщетны. Всего через полгода после этого началась абхазская война. Вот на ней уже грузинский национализм смог разгуляться вовсю. Теперь можно было не имитировать цивилизованный политический процесс. Абхазов, армян и русских просто вырезали деревнями, грабили и жгли их дома. Не будем подробно останавливаться на деталях абхазской войны, о ней очень много написано. Заметим только, что именно события 1992-1993 годов зацементировали в Грузии новое отношение к России как к врагу. Потому что во-первых, на помощь абхазам пришли тысячи добровольцев из России, и, прежде всего, ее кавказских республик, а во-вторых, оказавшееся в тяжелейшей ситуации население надеялось на помощь из России.
Когда, в 1993 году война была в пух и прах проиграна, общественное сознание в Грузии не могло признать, что страна потерпела поражение в войне с заведомо более слабым противником - абхазскими отрядами, которые войну начинали с охотничьими ружьями. Решение проблемы было найдено быстро. Виновной в поражении была назначена Россия, и все стало на свои места. Россию победить в любом случае невозможно. И таким образом, поражение не выглядит таким позорным. Как и всё в грузинской идеологии, тезис о том, что на самом деле воевала и победила в Абхазии Россия, очень быстро укрепился в сознании людей. И именно с тех пор, Россия для Грузии стала полноценным врагом.
А дальше такое отношение к России только крепло. И все это несмотря на то, что в середине 90-х Россия вела абсолютно прогрузинскую политику: ввела жесткую блокаду Абхазии и поддерживала Эдуарда Шеварднадзе.
Слово "оккупант" по отношению к российским миротворцам в грузинской прессе вполне утвердилось уже к 2000 году. В Москве всей этой открытой враждебности, как будто и не замечали. Шеварднадзе бесконечно лавировал между Россией и США, и в Кремле оставались надежды найти как-нибудь общий язык. Но в Грузии общественное мнение уже возложило на Россию всю вину за развал страны, экономические неудачи и все остальные проблемы. Так считала интеллигенция, так считали политики, так считала молодежь.
Действительно, к 2003 году положение страны было абсолютно критическим. Кто-то в этом должен быть виновен. Тем более, к этому времени появилась определенная поддержка Абхазии и Южной Осетии со стороны России. Никуда прежде невыездные граждане республик старались получить российское гражданство, чуть мягче стал пограничный режим.
Для Михаила Саакашвили борьба с Россией стала фундаментом идеологии. Эта идея при нем и качественно выросла. У нового лидера страны появились амбиции создать международный антироссийский фронт, что позволило бы ему стать фигурой, влиятельной в мировой политике.
Этот проект не удался, но риторика новых властей стала настолько очевидно антироссийской, что в Москве, наконец обратили на это внимание. Поддержка Абхазии и Южной Осетии усилилась.
И даже при этом 08.08.08 могло бы и не быть. Но у Саакашвили оставались невыполненные обязательства перед избирателями - вернуть в состав страны Абхазию и Южную Осетию. Сначала он думал, что это будет также легко, как изгнать Абашидзе из Аджарии. Ведь «взятие» Батуми тоже объявили победой над Россией. Когда стало ясно, что «агрессивное миротворчество» в этом деле не помогает, президент стал готовиться к войне.
Одним словом, если посмотреть на то, как со временем трансформировалось отношение грузинского общества к России, то август 2008-го кажется совершенно очевидным и закономерным результатом.
Практически в каждой постсоветской республике есть политический спектр, который присваивает России роль исторического врага. Но только в Грузии "антироссийство" стало национальной идеологией и культом. Несмотря на беды, которые этот культ принес с собой, уроков никто похоже, так и не извлек.
