Мужчина и женщина

Ислам в Татарстане как реабилитация для кряшен

В Татарстане есть народ, который носит русские имена и фамилии, ходит в православные храмы, но "Отче наш" читает по-татарски. Это кряшены - потомки первых татар, принявших русское православие. Сегодня кряшены Татарстана оказались в непростом положении. Растущая исламизация республики ставит под вопрос их дальнейшее существование в качестве отдельного народа. О том, как живется кряшенам на их исторической родине, GTimes рассказал Василий Иванов, сотрудник Приволжского центра региональных исследований, кряшен по национальности.

- Василий Витальевич, как давно в Татарстане начались преследования кряшен?

- Преследовать кряшен начали с конца 80-х начала 90-х годов. На закате СССР в республике появилась организация "Татарский общественный центр" (ТОЦ). Члены ТОЦ, в основном татарские националисты, получили доступ к местной прессе. В СМИ эти националисты агитировали кряшен принимать ислам и становиться "чистыми" татарами, иначе "им будет плохо". Разговор националистов с русскими был куда короче: "чемодан - вокзал - Россия". Вслед за этими ментально-идеологическими атаками на кряшен и русских пошло силовое давление.

Ислам в Татарстане как реабилитация для кряшенов. Василий Иванов
Василий Иванов

- В чем заключалось это силовое давление?

- В 1991 году Татарстан возглавил Минтимер Шаймиев, который намеренно подыгрывал националистам, чтобы сохранить власть. В рамках этой политики подыгрывания кряшен и русских стали плавно выдавливать с руководящих постов. Например, если кряшену или русскому было больше пятидесяти, его спроваживали на пенсию, а на его место ставили подходящего татарина. Руководитель-татарин, как правило, держался на своем посту до старости. Его преемником становился "свой человек" - родственник или личный друг, который тоже приводил в "систему" своих людей. Такая кланово-кумовская система функционирует по сей день, и сломать ее трудно.

- Как может кряшен "реабилитироваться" в татарских глазах?

- Только одним путем - принять ислам. Ставший мусульманином кряшен обычно берет сторону татарских национал-радикалов или исламистов. Например, в салафитской мечети Казани "Нурулла" долгое время работал юристом некий Тауфик Василов. Его настоящее имя - Анатолий Васильев. Он - принявший ислам кряшен, бывший полковник милиции. Могу сказать, как к нему относятся в татарской среде. В глаза татары говорят ему "берикелля", то есть "молодец", а за глаза считают его "расово неполноценным" татарином. Василов это понимает, и поэтому защищает исламистов и прочих экстремистов только ради того, чтобы доказать свою "чистоту крови".

Ислам в Татарстане как реабилитация для кряшенов. Тауфик Василов
Тауфик Василов

Еще один подобный кряшен - Руслан Спиридонов, участник теракта в Нурлате в 2010 году, застреленный при попытке оказать сопротивление. Известно, что он - сын прокурора города Чистополь. Неизвестно где, но сын прокурора проникся идеологией "Хизб ут-Тахрир". Джамаат, где жил Спиридонов вплоть до своей ликвидации, был интересным. Там "хизбутовская" идеология сочеталась с ваххабизмом, "Таблиги джамаат" и так далее.

Есть еще такой Александр Долгов. Он практикующий мусульманин, журналист националистической направленности. Власти Татарстана его поставили лидером Союза кряшенской молодежи Татарстана. Есть много мнений, почему кряшен Саша Долгов принял ислам. Первая - это карьерная и финансовая заинтересованность. После того как Саша принял ислам, он стал одним из самых рукопожатых журналистов республики. Кроме этого, ислам даровал ему уважение Казанского кремля и пост лидера Союза кряшенской молодежи. Теперь его фотоальбомы в соцсетях полны фотографий из многочисленных поездок за рубеж, проспонсированных властями. Важно отметить, что Долгова неоднократно видели молящимся в мечетях, при этом он всячески против публичной огласки своего мусульманства в СМИ.

В 2002 в Татарстане стало известно еще одно кряшенское имя - Неонилла Фазлыева. Эта женщина приняла участие в коллективном осквернении православной часовни святой Татианы в городе Набережные Челны. Дело было так: пятеро мусульманок разгорячились от речей местного имама , и порушили стену строящейся православной часовни. Одной из этих мусульманок была кряшенка Неонилла Фазлыева - принявшая ислам жена набережночелнинского татарина. Скажу, что православным храмам в Челнах не особенно везет. В 1999 году татарские националисты там уже сожгли одну деревянную часовню.

Читайте также Татарские националисты сдают позиции

- А почему за Набережными Челнами закрепилась такая дурная слава? В советские времена он был интернациональным городом, центром автомобилестроения.

- Тогда Набережные Челны были типичным русским автоградом. Сюда за "длинным рублем" приезжало много татар из сельской местности, которым не нравилось "русское засилье" в татарском городе. Эти татары составили будущее боевое ядро национализма, а позже и радикального исламизма. В Челнах проживают писатели Фаузия Байрамова и Айдар Халим - "бабушка" и "дедушка" татарского национализма. Именно там, в Челнах, в 90-е годы национализм и исламизм срослись с криминалом. В начале 90-х местный авторитет Рафис Ашрафуллин отсылал татарским националистам и чеченским сепаратистам деньги, которые "выбивал" под пытками у набережночелнинских предпринимателей. Другой "авторитет", водочный магнат Рафис Кашапов, был лидером местного отделения движения ТОЦ и близким человеком мэра города. Потом эта национально-исламистская идиллия порядком надоела властям, и экстремистов стали "прессовать". Полагаю, поэтому экстремисты и оскверняют в Челнах православные храмы, чтобы показать, что они до сих пор - сила. Как мне известно, мэрия Набережных Челнов мало-помалу поддается этим натискам.

Ислам в Татарстане как реабилитация для кряшенов. 28560.jpeg
Рафис Кашапов

- Вернемся к кряшенам. Сохраняются ли среди них родственные или общинные связи?

- Мы разобщены. Если кряшен попадает в беду, то ему поможет только родня, партнеры по бизнесу, коллеги. Власти Татарстана делают для нашего разобщения все возможное.

- А насколько тесно спаяны татары?

- Родственные связи у городских татар часто прерваны. Если есть связь, то только по сугубо клановым, профессиональным интересам. Наиболее сильны кровные узы среди татар в деревне. Осевший в городе деревенский татарин как правило всегда помнит про свою многочисленную родню, оставшуюся в деревне. Но такое сохраняется только в первых поколениях. Сейчас городской татарин, у которого родня в деревне попала в беду, часто думает: "А родня ли мне эта деревенщина?" К сожалению, сейчас родная кровь ценится ниже, чем финансовое благополучие или власть. Это не только в Татарстане, но и во всем мире.

Александр Ашуров