Родители и дети

Воспоминания о войне: проклятье Ходжалы

Нет ничего страшнее и трагичнее войны. Она не только перекраивает карту мира, разбивая на части некогда целые страны. Она разбивает жизни, разделяет семьи, забирает родных и близких. Под ее влиянием дружественные народы превращаются в хищных животных, готовых порвать соперника на части. Полна такими ужасами и Карабахская война, длившаяся с 1992 по 1994 год. Люди, которые были свидетелями кровавых событий тех лет, не могут говорить о них без слез. Своими воспоминаниями с нами поделился житель печально известного населенного пункта Ходжалы.

Сейчас Джамил Мамедов, бывший житель Ходжалы, живет в поселке Новханы недалеко от Баку, на берегу Каспийского моря, в здании бывшего пансионата "Цветметалл". Он рассказал о том, что произошло с ним и другими жителями Ходжалы, которые бежали из захваченного села в поисках спасения.

"Ни на один день не могу забыть ту ужасную ночь и те страшные дни. Как только вспоминаю, сразу поднимается давление, я как с ума схожу, чуть ли не теряю сознание. Долго не могу прийти в себя, когда вспоминаю все пытки, все, что произошло со мной.

Для нашей семьи трагедия Ходжалы началась еще в 1988-м году. 18-го сентября армяне атаковали на Ходжалы. В драке мой сын ударил одного из них кулаком. За это его арестовали. Ему дали два года. Я приехал в Баку жаловаться. Здесь мне сказали, что его дело будет рассмотрено в Волгограде. Я не понял, почему. У кого бы ни спрашивал, куда бы ни жаловался, никто меня не слушал. А сына наказали. Еще в тот год армяне хотели испугать ходжалинцев, чтобы мы оставили свои дома и уехали. Но тогда у них не получилось.

Читайте также: Трагедия Ходжалы. Армения наступает

Четыре года мы защищались голыми руками, охотничьими ружьями, кустарными приспособлениями. Мои внуки, да и все дети города по ночам засыпали на руках, на коленях у взрослых. Мы их не раздевали, обувь не снимали, ожидая армян каждую минуту. Из Баку нас заверяли - не беспокойтесь, все будет хорошо, в ближайшее время освободим Ходжалы от окружения... И мы поверили, и так трагически кончилось все. Когда мы бежали из Ходжалы, я вместе с 3-х летним внуком остался на несколько дней в лесу. Я его обернул в свой тулуп, чтобы он не замерз. Рядом со мной были несколько других людей. А потом, уже в лесу, нас стало больше. Встречаясь, мы собирались в одну толпу. Было очень холодно, а лес был непроходимый. Снег был по колено. Мы и уставали, и замерзали. Когда бегом проходил реку, ноги, обувь и одежда промокли. Там у нас такие события часто происходили, поэтому сначала я не обратил на это внимания, подумал, что скоро все успокоится и мы опять вернемся домой. Но на этот раз так не произошло, и через некоторое время в лесу я потерял мокрую обувь. Сами представьте, сколько можно ходить по снегу босыми ногами? Иногда мой уже покойный племянник брал у меня ребенка, помогал мне.

Воспоминания о войне: проклятье Ходжалы. 26854.jpeg

Несмотря на то что я сам родом из Ходжалы, я плохо знал эти места. Знал только, что эти леса были вокруг села Катик (село Катик входил в административное деление Асгеранского района, там жили армяне - прим. автора). Оказывается, мы неправильно шли. Следующую ночь, до утра, мучаясь, шли. Когда светало, вдруг увидели, что мы поднялись выше села Малыбейли Шушинского района (за 15 дней до этого азербайджанское село Малыбейли было взято армянами - прим. автора). Панорама Малыбейли выглядела ужасно. Все село было сожжено. Усталость, пронизывающий до костей мороз, голод и жажда - все это смешивалось с страхом и ужасом перед трагической и страшной панорамой Малыбейли и разрывало наши сердца. Свернув назад, мы направились в сторону Агдама. Женщины, дети, старики, больные, раненные шли по густому снегу. Люди были босые, без головного убора, в спешке легко одетые. Мои ноги опухли и как-будто были уже черствыми - ничего не чувствовал. Ни боль, ни холод...

Следующую ночь мы провели близ села Катик. Мальчишку я обвернул тулупом и, прижимая к себе, лег на один бок. Через некоторое время после полуночи брат мужа моей дочери сказал мне: "дядя, я уже весь в воде". Значит, снег под ним таял. Но я умолял его не двигаться. Просил - пожалуйста, не двигайся, пусть ребенок спит. Ребенка уложили между нами, чтобы он не замерз.

Читайте также: Ходжалы - обреченное село

Утром тронулись в путь. Но был туман, мы видели только на близком расстоянии. Когда туман рассеялся, мы увидели село. Мы не успели очнуться, прийти в себе. Вооруженные люди вышли из укрытий. Невозможно было ни вернуться назад, ни спрятаться. Они окружили нас, собрали всех в одну кучку. Мы поняли, что это село Дахраз Асгерана (село Дахраз входило в состав Асгеранского района и было заселено армянами - прим. автора). Я обратился к вооруженным людям. У меня были деньги с собой - сто десять тысяч рублей. Я смог взять наше состояние, заработанное многолетним трудом всей семьи. Я показал им деньги и сказал - все ровно вы их возьмете, но я прошу вас, ради этого ребенка - отпустите нас. Они на меня так посмотрели, что я сразу добавил: "Отпустите только мальчишку. Зачем он вам нужен. Отпустите его с кем-нибудь из старушек или стариков". Двое из вооруженных людей думали согласиться и отпустить мальчишку. Вдруг третий ударил меня прикладом автомата в лицо, кровь полилась. "Замолчи! Иди вперед!" - кричал он на меня. Деньги у меня отняли, но ни мальчишку, ни когото другого не отпустили.

Когда мы прошли через село, одна женщина, увидев внука, начала говорить с горечью: "Ах! Боже мой! Боже мой! Чем провинился этот ребенок!" Потом она обратилась к этим вооруженным: "Подождите немного..." Она пошла в дом, а вернулась с хлебом и сыром. Дала нам и сказала: "Положите в карман". Когда я руку сунул в карман, вдруг понял, что у меня там остались патроны. У меня было одно охотничье ружье типа "Тир". По дороге в лесу я выбросил это ружье, потому что оно ни к чему не годилось. А маленькая коробка с патронами осталась в кармане. Я понял, что если сейчас выброшу коробку, идущие за мной вооруженные люди увидят это. Поэтому, когда я вынимал платок, чтобы вытереть кровь, быстро порвал коробку и начал выбрасывать патроны перед собой, втаптывая их ногами в снег. Но один из бандитов вдруг увидел патрон и ударил автоматом мне в шею. Как он ударил! Я упал лицом в снег. Ребенок начал плакать. И я тоже не сдержался и заплакал... У меня отобрали остальные патроны, и мы пошли дальше. Нас привели на животноводческую ферму и загнали в хлев для скота. Я осмотрелся вокруг и увидел здесь десятки людей. И все они были моими земляками - ходжалинцами. Расспросил людей, стало ясно, что всех их поймали около этого села и загнали сюда. Здесь нас держали три дня.

Воспоминания о войне: проклятье Ходжалы. 26855.jpeg

В Асгеране я работал с одним армянином по имени Шура. Он был родом из этого села. Когда нас загнали в хлев, его сын Арарат увидел нас. Я у них дома в свое время работал, штукатурил. Поэтому парень знал меня. Оказывается, парень сообщил своему отцу о том, что я здесь. Через некоторое время этот парень принес нам сумку, где был хлеб, пол-литра водки, орехи и соленое. Передал мне сумку и сказал: "Я Арарат, сын Шуры. Это отец прислал вам". Все, что было в сумке, по маленьким кусочкам раздали людям. Люди уже трое суток были голодными и без воды...

Читайте также: Жителей Ходжалы убивали спокойно и хладнокровно

Через три дня начали по группам уводить людей. Мы не знали, кого и куда увозят. То ли на допрос, то ли на обмен, то ли молодых убивали, не знаю. Наконец остались мы - я, мой теперь уже покойный брат Мамед и еще несколько человек. Нас отсюда привезли в райцентр, Асгеран. Там, в Асгеране, нас пытали. Даже теперь, когда вспоминаю, меня охватывает ужас.

У меня были золотые зубы. Их поставил мне в мирное время один зубной техник, армянин по имени Рубен, который проживал в Ханкенди (Степанакерт). Его жена часто шутила со мной: мол, не жалко тебе зубы свои, их точишь и ставишь золото? Откуда я мог знать, что зубы, которые мне поставил один армянин, другой армянин будет зверски ломать вместе с моими здоровыми зубами.

15 лет я работал в райцентре Асгеран. Это был небольшой поселок. Поэтому я знал все население от мала до велика. В том числе, знал я и начальника отряда пожарной охраны Асгерана, капитана Каро. Каро пришел к нам в тюрьму. Он, с помощью вооруженных бандитов, уложил нас на бетонный пол и начал избивать. Потом он поставил ногу на мою голову и горло, так, что я не мог двигаться. И плоскогубцами, предназначенными для вытаскивания гвоздей, он начал выламывать мои золотые зубы. Он сломал мне все зубы, даже здоровые, родные, не переделанные на золотые. Во рту у меня осталось только два зуба. Он бил меня по лицу, по губам, по носу, по ушам и глазам... У меня на лице не осталось ни единой здоровой точки. Вся голова была в крови.

В тюрьме нас посадили в маленькие камеры, где не было форточек. Каждый день несколькими группами молодые армяне приходили, зверски избивали нас и уходили. Все это было очень странно, потому что они нас так били, как будто были сумасшедшими. Непонятно было, откуда у них столько ненависти, столько зла. Ведь мы же им никогда не делали никакого зла. Мы жили в объятиях друг друга. И лично я, и моя семья сделали много добра для них.

Один из палачей однажды кирзовым сапогом так меня ударил, что губы порвались на 4 части, а два зуба, которые капитан Каро оставил во рту, так разбились, что превратились в песок во рту. А кровь из носа так выплеснулась, будто зарезали большую корову. Я упал в угол, а палач продолжал бить меня по спине, по лицу, по ногам, по ребрам, по голове, по груди, животу. Я орал, кричал на него, сказал: "Палач, подлец, негодяй, стреляй по груди окончательно, чтобы кончилось все это!" Они же все были вооружены. Мой брат тоже был там.

В моей камере был еще один житель Ходжалы. Его звали Джанан. Он работал врачом-ветеринаром и был очень хорошим, добрым человеком. По этим причинам его знали все, и армяне, и азербайджанцы. Он был немного толстым. Один из армян сказал палачу, который меня бил: ему на сегодня хватит, иди уложи на пол этого толстого. Уложили его на пол. И все напали хором на него. Как его били, Боже! Кирзовыми сапогами... От головы до ног не осталось места, куда бы его не ударили. Несколько человек одновременно прыгают на него и топчут, как-будто дрова рубят... Я не могу себе представить такое зверство даже теперь... Почему они так поступали с нами?

Читайте также: Трагедия Ходжалы. Хладнокровная пропаганда

Воспоминания о войне: проклятье Ходжалы. 26856.jpeg

Такие избиения продолжалась беспрерывно, каждый день. Тогда были у меня такие длинные и черные волосы. Один из них взял меня за волосы и притащил на середину камеры. И начал, взяв за волосы, бить мою голову то ли об бетонный пол, то ли об стену. Пальцы на ногах замерзли и опухли, я уже не чувствовал своих ног. Столько времени я был босым, ноги были в снегу, холоде, воде и льду... На этот раз, сколько меня ни били, я уже не чувствовал ни себя, ни чего другого. Уже не осталась ни сил, ни крови в моей теле...

Один из моих сыновей, который был инвалидом Чернобыльской аварии, ныне уже покойный Камил, слышал от людей, которые были освобождены из армянского плена, о том, что я и мой брат Мамед живы. И он поймал в каком-то селе одного армянина, и нас, меня и моего брата, обменяли на этого армянина. Когда нас меняли, тогда тоже мучили и избивали. Потом привезли какую-то странную машину. В кузове и пол, и потолок, и стены были железными. Держаться было не за что. Открыли заднюю дверь и приказали подняться в машину. А мы не можем, потому что у нас, можно сказать, не было уже ни рук, ни ног. Мы не могли двигаться, а надо было поставить ногу на лестницу и подняться в кузов. У капитана Каро, о котором я говорил, который нас ужасно избивал, на подошве была подкова. И он этой подковой ломал нам пальцы на руках и ногах. Все пальцы на ногах у меня были сломаны. Сейчас у меня в ногах нет пальцев, их все ампутировали в больнице. Потому что после того как Каро и тому подобные сломали мне пальцы, их уже невозможно было восстановить. А брату было еще хуже, чем мне. Как же нам подняться в машину? А бандиты нас бьют и приказывают, чтобы мы поднялись. Я брата притащил к машине, еле-еле его поднял и толкнул внутрь кузова, потом сам с огромным трудом залез туда. За те 48 дней, что я был заложником, уже мяса на теле не осталось. И локти, и колени, и руки-ноги - были только одни кости.

Клянусь Аллахом, нами внутри кузова играли, как мячиками. Мы скользили от одного конца кузова до другого. От Асгерана до Агдама всего 12 километров. Эти 12 километров мы ехали так, что когда нас высадили, было ощущение, будто мы вышли из мясорубки. Мы, два брата, обняли друг друга, чтобы хотя бы одну сторону тела можно было спасти. Боль была ужасной.

Когда рядом с Агдамским кладбищем Карагаджы нас выдали родственникам, мы не могли ходить. Мой покойный сын и несколько других людей взяли нас на руки и отнесли в другую машину. Армянин, которого меняли на нас, был целым и невредим, как будто он возвращался из санатория.

В Баку я лечился в Республиканской больнице. За три месяца перенес три операции, после чего наконец пришел в себя. Я и теперь нахожусь под наблюдением врача. А брата и сына я уже потерял. Брат умер от полученных в плену увечий, от ударов по внутренним органам. А сын - от ранений и от моральных ударов. Конечно, последствия Чернобыля тоже сказались.

Теперь я живу в пансионате "Цветметалл" на берегу Каспия, между Сумгаитом и Баку. Жду возвращения в родной Ходжалы. Только в этом случае я смогу забыть все, что со мной случилось".

Беседовал Керим Керимли