В Абхазии в эти дни отмечают 70-летие со дня рождения Юрия Воронова - ученого с мировым именем. Один из лучших кавказоведов своей эпохи, исключительно яркий политик и оратор осенью 1995 года был застрелен киллерами на пороге собственной квартиры. Сейчас в его адрес произносится много патетических речей - о достижениях, вкладе в науку. А за организацию убийства Воронова так никто и не ответил. Хотя один из его убийц спокойно живет в Тбилиси.
В Абхазии теперь не принято искать во всех нераскрытых преступлениях грузинский след. Но убийство Воронова в сентябре 1995 года - как раз тот случай, когда все дороги ведут в Тбилиси. Собственно, главным аргументом в пользу этой версии является ключевое обстоятельство, установленное следствием: совершив преступление, исполнители - братья Цвижба - бежали в Грузию. Говорят, много лет после этого они спокойно жили в . По слухам, судьба таки покарала одного из братьев: он погиб. Но доподлинно про убийц ничего не известно, вся эта история окутана туманом.
Враги у ученого имелись - в Грузии. Этот бессребреник, всю жизнь проведя на археологических раскопках, встал как кость в горле у грузинских "коллег", партийных идеологов и их московских покровителей. Поэтому убийство Юрия Воронова было политическим, никаких иных мотивов тут просто не усмотреть. Про корыстные мотивы преступников и говорить нечего: все, что удалось скопить этому потомственному дворянину за всю жизнь, - горы книг, неопубликованных научных трудов и неразобранных архивов. Из грузино-абхазской войны он вышел абсолютно нищим, все его имущество было разграблено и уничтожено. Целый год потом, занимая пост вице-премьера в абхазском правительстве, ходил на работу пешком, а на встречи с разными людьми ездил на автобусе.
Юрий Воронов родился в горном селе Цебельда рядом со знаменитой византийской крепостью. Ему было по чьим стопам идти в науку. Прадед - Николай Ильич - возглавлял "Кавказское отделение Императорского Русского Географического общества", издавал "Известий" этой организации, газету "Кавказ" и "Сборник сведений о кавказских горцах". А дед - Юрий Николаевич - был известным ботаником, в его честь названы несколько видов растений.
В абхазских горах дворянский род Вороновых оказался не случайно. Они издавали литературный журнал "Колокол" - оппозиционный, как сейчас принято говорить. Близко дружили с Герценом и Огаревым, а на Кавказ были отправлены в ссылку, избежав традиционного для того периода пути в Сибирь. Но и в диких горах Вороновы развили бурную деятельность: основали имение "Ясочка" и умудрились превратить его фактически в региональный культурный центр, где встречались поэты, писатели, ученые.
Абхазские горы для Юрия Воронова были как открытая ладонь - он знал здесь каждый куст, происхождение каждого памятника, все без исключения тропы. Мог бы стать прекрасным гидом, но занялся наукой - и это как раз в то время, когда ею на Кавказе ведала исключительно Академия наук Грузии. Вся последующая жизнь Юрия Николаевича была одним большим сражением с грузинским ученым миром.
В отличие от тбилисских кабинетных историков и археологов, Воронов излазил все археологические раскопки и писал свои научные труды, опираясь на данные полевых исследований. Поэтому его было практически невозможно обвинить в необъективности, но все же каждую его новую работу сообщество академиков встречало яростным сопротивлением. Однако даже под таким прессингом Юрий Николаевич сумел издать более 500 научных работ и 30 монографий. Мировую известность получили его книги "Тайна Цебельдинской долины", "Древности Сочи и его окрестностей", "В мире архитектурных памятников Абхазии", "Диоскуриада - Себастополис - Цхум", "Колхида на рубеже средневековья" и другие.
Претензии Академии наук к результатам работы Воронова носили специфический характер: в своих исследованиях он упорно не желал замечать "грузинский след" в истории Абхазии, а в те годы подобное упорство могло превратить ученого в диссидента. Его работы подорвали теорию грузинского происхождения христианских храмов на территории Абхазии. Он выделил абхазо-аланскую школу церковной архитектуры в рамках византийского, а не грузинского зодчества периода Абхазского царства. За это тогдашний секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Суслов специальным постановлением запретил ему печататься в московских издательствах.
Обе диссертации Воронов защищал как на войне. С кандидатской ("История Абхазии с древнейших времен до раннего средневековья", 1971) еще куда ни шло, а вот по поводу докторской ("Восточное Причерноморье в железном веке", 1975) баталии длились шесть часов. Из Тбилиси прислали дюжину "черных" отзывов, но Юрий Николаевич нашел, что им противопоставить. И, защитившись, удостоился не только ученой степени, но и неофициального "звания" главного врага грузинской историографии. Даже сейчас, спустя 35 лет, тбилисские историки пытаются опровергать тезисы из его трудов, все им неймется.
По большому счету, угроза для жизни Воронова возникла задолго до начала грузино-абхазской войны. Еще в 1989 году грузинские националисты разгромили его родовой дом, "Ясочку", и восстановить усадьбу уже не удалось. Через три года, когда в Абхазии шли военные действия, ученый занялся политикой. На тот момент в Москве практически некому было выслушать аргументы абхазской стороны: за исключением пары-тройки патриотических изданий, все транслировали грузинскую позицию. Воронов первым смог прорвать эту информационную блокаду, он каждый день писал статьи, искал возможности разместить материалы в центральных периодических изданиях.
Этот человек просто не мог после войны оказаться вне списка лидеров добившегося свободы абхазского государства. Он руководил тамошней русской общиной и был, наверное, последним представителем, способным реально отстаивать ее интересы.
Нераскрытое убийство ученого слишком похоже на преступления и заговоры, которые организовывались "учениками" школы Шеварднадзе. Непосредственные исполнители даже не знали, в кого стреляли. На скамью подсудимых попал только соучастник, некий Исаев. А до заказчика следствие так и не добралось, хотя мотивы, которыми он руководствовался, лежат на поверхности - и к исторической науке не имеют, казалось бы, никакого отношения. Просто в Грузии история давно превратилась в смертельно опасное оружие политической борьбы.
