Лет семь назад группа абхазских документалистов снимала фильм о современной Грузии. Журналисты смогли объехать всю страну, пообщаться с политиками, рядовыми гражданами и, естественно, с беженцами из Абхазии. Снимая один из эпизодов, они решили взять интервью у маленькой девочки. Рассказывала она о том, как старшие вспоминают родной дом, как все вместе скоро туда вернутся. И вот ее, семилетнего ребенка, спросили: "А как вы, когда вернетесь в Абхазию, будете общаться с абхазами, с теми людьми, которые там живут?". Девочка искренне ответила: "Никак. Ведь когда мы вернемся, они уже убегут". В этих детских словах заключалась жестокая правда отношения грузин к абхазам.
Вне всякого сомнения, христиан-демократы хотят понравиться абхазам. Но все точки над "i" в этом вопросе давно расставлены: война развела грузинское и абхазское общества по разные стороны баррикад. Обычные грузины давно и хорошо знают, что абхазы - их враги, потому что строят свое государство на земле, которую в Грузии считают своей. И наоборот, абхазы видят в грузинах врагов, претендующих на их землю. Пока все остается так, как есть, никакой дружбы между ними не получится.
Такова жестокая реальность этого конфликта. Впрочем, он, как и всё на Кавказе, многогранен. На личностном уровне грузины и абхазы хотят и умеют общаться. Они все чаще ездят друг к другу в гости, на свадьбы и на похороны, сидят за одним столом, обмениваются обоюдно приятными словами. Но не перестают от этого быть людьми, находящимися по разные стороны баррикад. Абхазы не хотят жить в Грузии, а некогда родившуюся в Тбилиси мысль - "вернув людей, вернуть территории" - уже признали утопией даже самые наивные мечтатели.
И грузинская забота о будущем абхазского народа выглядит цинично, ведь последние лет сто все угрозы его идентичности приходили именно с юга. Конфликт возник не на пустом месте, не был искусственно сконструирован спецслужбами. В течение всего ХХ века Грузия лелеяла планы по колонизации соседей.
Во второй половине XIX века, после Кавказской войны, многие районы Абхазии опустели: по меньшей мере половина местных жителей ушла в Турцию. Грузия, которая выступила на стороне России при подавлении горского сопротивления, рассчитывала на территориальные бонусы. Однако российские власти не спешили заселять опустевшие земли мегрельцами. Там появились селения русских, украинских и греческих мигрантов, там позволили приютиться спасающимся от османской резни армянам... В конце XIX века большинство жителей составляли абхазы, но переселенческие общины продолжали наращивать свою численность. А вот грузин было совсем мало, всего каких-то четыре процента населения.
Тогда в Тбилиси задействовали всю мощь своего политического интеллекта. Ученые одну за другой выпускали статьи, объясняя, почему именно грузинами и мегрельцами проще заселять Абхазию. Среди доводов попадались и такие, как способность мегрельцев переносить малярию лучше русских. В итоге им все же дали зеленый свет для переезда на абхазскую территорию. С этого момента можно вести отсчет истории конфликта в его современном понимании: грузины пришли не просто жить и хозяйствовать, они принесли с собой идеологию. Очень оперативно их академическая мысль соорудила постулат "Абхазия - это Грузия". А поскольку политическая конъюнктура, особенно на заре Советской власти, благоприятствовала Тбилиси, то применить идеологические установки на практике не составило особого труда.
Вот этапы грузинизации Абхазии: смена абхазских фамилий местных жителей на грузинские, перевод всего делопроизводства на грузинский язык, перестройка на грузинский манер храмов и церквей, переименование сел и городов, закрытие абхазских школ, переписывание истории. Но самой главной победы Грузия достигла в результате демографической революции: численность абхазов за целый век увеличилась с 50 до 100 тысяч человек, а грузин - с 10-15 тысяч до 240 тысяч. Так что к концу советского периода некоторые районы Абхазии стало практически невозможно отличить от грузинских.
Если бы Сталин поступил с абхазами так же, как с крымскими татарами или месхетинцами, то грузинизация завершилась бы ошеломляющим успехом. Но он не успел. И после смерти вождя Абхазия начала возвращать все на круги своя, не желая признавать себя Грузией. Отыгрывать назад пришлось не одно десятилетие. Сначала удалось возродить абхазские школы, начать издавать независимую от грузинской цензуры учебную и научную литературу, вернуть некоторые названия городов и сел.
И даже веселясь вместе, сидя на свадьбах за одним столом, создавая семьи, два народа не могли забыть о существующих между ними противоречиях. Вопрос о том, кого считать хозяевами в Абхазии, неминуемо вел к конфликту. А теперь лидер грузинских христиан-демократов Гиорги Таргамадзе наивно полагает, что, внеся в концепцию грузинской безопасности пункт об угрозе исчезновения абхазов, заслужит их доверие. Но ему не поверят.
